НОВОСТИ   БИБЛИОТЕКА   АТЛАС   СТРАНЫ   ГОРОДА   ДЕМОГРАФИЯ   КАРТА САЙТА   ССЫЛКИ   О САЙТЕ  







География    Растения    Лесоводство    Животные    Птицы    Рыбы    Беспозвоночные   

предыдущая главасодержаниеследующая глава

Верно ли, будто у детской смертности есть 'роковой' нижний предел и шагнуть за него - это перейти Рубикон, чтобы одержать пиррову победу?

- Впечатляет. Особенно снижение детской смертности: ее ведь считают «лакмусовой бумажкой» социальных условий, чувствительнейшим индикатором не только экономического, но и культурного развития. И все же резервы дальнейшего наступления на «Смерть с острою косою», вероятно, не безграничны, а они исчерпываются тем скорее, чем энергичней оно ведется.

- Вы хотите сказать: всему есть предел, не правда ли? Здесь уместно вспомнить о поучительной ошибке, которую допустил один известный демограф: казалось, будто его прогноз обретает роковую предопределенность гороскопа, правда, опять-таки не для отдельного человека, как у Нострадамуса для Генриха II, а для всей массы сверстников.

На рубеже XIX и XX столетий датский статистик ГаральдВестергорд задался вопросом: до какого предела удастся снизить детскую смертность? Ее тогдашний уровень во многих странах был чудовищно высок. В Африке на первом же году жизни умирало до 70 процентов новорожденных, в иных местах Европы (в Баварии, Саксонии) - около 30 процентов.

Верно ли, будто у детской смертности есть
Верно ли, будто у детской смертности есть 'роковой' нижний предел и шагнуть за него - это перейти Рубикон, чтобы одержать пиррову победу

Наиболее благополучно обстояло дело в Швеции: 10 процентов. Но эта минимальная по тем временам величина, средняя для целого народа, не могла, понятно, быть одинаковой для всех шведов - и для принца, и для нищего.

Тогда Вестергорд решил подсчитать, какова она в семьях королей и князей, графов и баронов. Логично: уж коли искать ее минимум миниморум, то, конечно же, не в хижинах. Ну а если во дворцах, то каких? Не только царских.

Во-первых, потому, что коронованные особы всегда и везде составляют ничтожное меньшинство общества, а статистика всегда и везде предпочитает достаточно представительную «цифирь». Во-вторых, принадлежность к наивысшей ступеньке социальной иерархии еще не гарантировала потомству наивысшую жизнестойкость.

Браки, продиктованные династическими интересами, заключались нередко между близкими родственниками. А это увеличивало опасность наследственных дефектов. Не раз бывало, когда целые ветви генеалогического древа, поставлявшего избранников с загодя предназначенным для трона седалищем, деградировали от поколения к поколению, плодя все более хилых отпрысков, неполноценных порой не только физически, но и умственно.

Так что в дело годились и какие-нибудь захудалые бароны, не принадлежавшие к «выморочным» родам. Конечно, здоровое потомство вернее было бы поискать у крестьян. Но далеко не все определяется биологическими факторами. Роль социальных условий огромна.

Вернемся к нашим баронам, графам, князьям и проч. Какой же оказалась младенческая смертность в их домах? Близкой к 7 процентам. Этот уровень и сочли предельным, не поддающимся дальнейшему снижению. Но действительность превзошла ожидания.

В СССР на первом году жизни умирает менее 2,5 процента всех родившихся.

Конечно, перешагнуть за «роковую черту» Вестергорда удалось и другим народам. В первую очередь малым (например, шведам, которые свыше полутора веков не знают войн). У нас же этот сдвиг произошел в масштабах огромной многонациональной страны, которая была и осталась в десятки раз многолюднее той же Швеции или Дании. Впрочем, дело не только, да и не столько в численности населения.

Младенческая смертность - «лакмусовая бумажка» социальных условий. А в буржуазно-помещичьей царской России они отличались и более низким средним Уровнем, и еще более резкими контрастами, чем во всей Скандинавии. Неспроста на первом году жизни до революции у нас умирал каждый третий-четвертый ребенок, а во многих губерниях - каждый второй.

И вот то, что не так давно показалось бы недосягаемым даже для немногочисленной элиты, у нас стало реальностью для всех. У нас в стране, где эта самая элита после Октября 17-го года канула в Лету вместе со всеми своими привилегиями, где единственным «привилегированным классом» стали именно дети.

Несомненно, и сегодняшнюю младенческую смертность ожидает дальнейшее сокращение. До какого же уровня? Теоретически - до нуля. А практически?

Есть некоторый оптимальный предел, дальше которого идти не стоит, - так примерно говорил еще в довоенные годы венский врач Э. Странский. Дескать, спасение хилых, болезненных, нежизнеспособных малышей лишь ненадолго отсрочивает их преждевременную смерть, на которую они все равно обречены судьбой. Если же они «дотянут» до отцовства или материнства, то передадут свою «неполноценность» еще и потомству. «Наиболее разумным» минимумом, к которому надо якобы стремиться всем, Странский считал 3-процентный уровень младенческой смертности. Иначе-де погоня за количеством ухудшит качество «человеческого материала».

Теории подобного толка опровергает сама жизнь.

Спору нет, из 100 детей 4-5 рождаются с теми или иными наследственными изъянами, представляющими порой серьезную угрозу здоровью. Ее никто не собирается преуменьшать, но и преувеличивать тоже.

Вот, например, синдром Эдвардса: генетическими аномалиями обусловлены различные отклонения в развитии сердца, других внутренних органов. Из детей, родившихся с такими пороками, только 1 процент доживает до 10 лет и более (до года - 10 процентов). Подобные дефекты присущи человеку изначально и наводят на мысль о роковой предопределенности трагического исхода для тех, на кого укажет «перст судьбы».

Враг страшен, и покамест не всегда удается его побороть. Но значит ли это, что он непобедим? Разумеется, нет. Крупнейший советский клиницист-невропатолог, действительный член АМН СССР С. Давиденков не уставал повторять: недостаточно успешное врачевание многих наследственых болезней объясняется отнюдь не их неизлечимостью, а всего лишь их неизученностью, которая преодолима. Это подтверждается многими примерами.

Есть такая болезнь - фенилкетонурия. Очень тяжелая: врожденные неправильности в обмене веществ ведут к накоплению в организме соединений, которые в избытке вредны для нервных клеток и, действуя на мозг, вызывают у ребенка прогрессирующее слабоумие. Перед нами самоотравление, «написанное на роду». Мыслимо ли здесь какое-либо противоядие? Да, оно уже найдено. И довольно простое: особая диета.

Прогресс генетики помог медицине наладить раннюю диагностику наследственных недугов, чтобы начать своевременное их лечение. Оно уже во многих случаях ведет к успеху.

Скептики, однако, не унимаются.

Дескать, прогресс медицины ведет к сохранению вредных генов, которые прежде уничтожались неким естественным отбором. Допустим, что так. Но их распространение идет настолько медленно, что ощутимый эффект может сказаться лишь через тысячелетия. Между тем, по прогнозам известного английского биолога Дж. Холдейна, «уже через несколько столетий мы будем располагать методами борьбы с этим явлением».

А пока главная профилактическая мера такова - планомерно оздоровлять условия существования, выяснять и устранять причины мутаций - «опечаток», которые вкрадываются в генетическую программу.

И все же пессимисты продолжают пророчить человечеству ухудшение его генофонда, которое якобы фатально неотвратимо. Особое место здесь отводится «растущей угрозе» межрасовых браков, которые все многочисленней в нынешних условиях, когда рушатся былые национальные перегородки, когда укрепляются и расширяются контакты между народами. Но оправданы ли эти мрачные гороскопы?

Утверждение, будто «расовое смешение вредно», профессор Холдейн относил к «широко распространенным предрассудкам и заблуждениям», которые он подверг аргументированной критике.

А каково мнение советских специалистов?

- Думаю, такой опасности нет, - заявил в интервью журналу «Наука и жизнь» профессор Ю. Вель-тищев, директор Московского научно-исследовательского института педиатрии и детской хирургии Министерства здравоохранения РСФСР, отвечая на вопрос: грозит ли человечеству ухудшение генофонда? - И прежде всего потому, что неуклонно растет численность населения. Именно в этом буржуазные ученые видят угрозу эволюции человека. У нас противоположная точка зрения. Развитие транспорта, связи сокращает расстояния и благоприятствует гетерозису - смешению генетического фонда благодаря тому, что в брак вступают люди различных популяций. Несходство их наследственных программ обеспечивает возможность бесконечного комбинирования генов, что улучшает, генофонд. Ибо нет ничего опаснее, чем кровное родство отца и матери.

Подобные высказывания интересны для нас не только сами по себе. Они интересны еще и тем, что наглядно демонстрируют, сколь важен союз самых разных наук в решении актуальнейших задач. Демографические аспекты проблемы (рост населения, миграции, браки) неразрывно связаны с генетическими (генофонд человечества, его судьбы) и медицинскими (борьба с наследственными болезнями).

Именно такой - комплексный - подход позволяет обосновать серьезные возражения Странскому. Все говорит за то, что 3-процентный уровень младенческой смертности - не «роковой» предел ее снижения. Учитывая уже имеющийся опыт ее падения до 1,5 процента, нынешние демографы ратуют за еще меньшую цифру. Например, 1,3 процента для СССР - по прогнозам на 2000 год, когда предполагается устранить грозящие грудным детям инфекции, пневмонии, болезни пищеварительных органов. Это вполне реально. Но и это не предел.

предыдущая главасодержаниеследующая глава









© GEOMAN.RU, 2001-2020
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://nation.geoman.ru/ 'Народы мира - политически этнографический справочник'
Рейтинг@Mail.ru
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь